Голая тётенька

Доподлинно не известно, кому из них первой пришла в голову эта мысль:

— А давай голую тётеньку нарисуем!

Но почему-то хочется думать, что всё-таки Соне. Именно ей.

Почему-то хочется верить, что Катя эту идею лишь подхватила:

— Давай!

И они с радостью принялись осуществлять задуманное.

Нет, не дома, не на бумаге. А на улице: во дворе, на асфальте — цветными мелками.

«Это хорошо, — думали обе, — можно будет нарисовать её — большую! В натуральную величину. Или даже ещё больше».

Но не возле самого подъезда, нет, там рисовать нельзя. Там вечно бабушки ругаются, что из-за этих их с Соней рисунков, по которым им, бабушкам, приходится ходить, они, бабушки, мел на подошвах своих тапочек приносят в дом, в свои квартиры.

А жаль, потому что рисунки-то очень уж хороши! Красивые рисунки: огромные — в человеческий рост! — радужные петухи, домики с разноцветными, тоже радужными, заборами, кирпичными трубами и крутыми спиралями поднимающегося из них белого или даже лилового дыма… кудрявые яблоньки с наливными розово-золотыми яблочками… и прочие «цветики-семицветики».

И обязательно какая-нибудь Принцесса, а рядом с ней — какой-нибудь Принц. Желательно попрекраснее. И его конь. И её собачка. И их карета с нарисованной на дверце короной. И кошечка какая-нибудь. С розовым носиком, щёчками-подушечками, огромными — «мультфильмными» — глазами-глазищами и длинными-предлинными усами-усищами. И с бантиком. И с хвостом пышным. Хвостищем. А рядом с ней — зайка. Носик-щёчки-глазки-усики похожи на кошачьи, но, в отличие от кошки, уши у зайки длинные-предлинные. А хвостик, наоборот, коротенький. И в лапках, естественно, морковка.

Однако Принцессы с Принцами в последнее время «попадались» девочкам всё чаще.

И что это за идея такая дурацкая — с тётенькой? Далась она им, тётенька эта…

Но, раз решили, — надо рисовать. Пошли на большую асфальтированную дорогу, что шла в обход берёзовой рощи. Через эту самую рощу, по насыпанной гравием аллейке, напрямик к дому и из дома обычно и ходили все жильцы, все соседи. А тут, по асфальту, мало кто ходил, только мамы с колясками иногда гуляли. А сейчас вообще никого не было.

Первым делом персиковым мелком нарисовали тётеньке контуры её тела: туловища, рук, ног и головы на длинной шее.

Затем, каждый раз подбирая мелок соответствующего цвета, нарисовали красивую высокую, как у принцессы, причёску (жёлтую) и украсили её лентой (голубой).

Большие глаза (тоже, естественно, голубые) с длинными ресницами, дугообразные брови (тоже, естественно, жёлтые), прямой нос (персиковый, разумеется), и наконец — ярко-розовым! — нарисовали тётеньке «фигурные» губы. Не очень естественно, но зато красиво.

К голове пририсовали уши с драгоценными, свисающими, словно две огромные капли, серьгами.

На руках тщательно прорисовали пальцы… и даже ногти «накрасили» — ничего не забыли.

И ноги тётенькины «обули», нарисовали ей туфли: на высоком каблуке и, как у невесты, белые — очень модные и элегантные.

Но почему, спрашивается, с чего это?! — вздумалось им рисовать её — голой! Ну нарисовали бы, действительно, Невесту! В белом платье! С фатой! Или, как и всё время до этого, очередную Принцессу в целомудренном нежно-сиреневом платье колоколом, из-под которого видны лишь острые носы классически-бальных туфель с огромными бантами… Да видно, прошло для Кати с Соней время «колокольных» платьев — отзвенело.

Ну что ж, голую так голую! Ведь голых тётенек в своей жизни уже успели они повидать. И даже навидаться их успели они. Катя, например, видела таких в совхозной бане, куда её водили мыться, когда она гостила у одной из своих бабушек.

Соня решила рисовать тётенькин верх. Двумя полукружьями она изобразила ей полные груди, и в центре каждой — по розовому кружочку. Кружочки эти Соня выводила с особым тщанием, с нажимом — закусив кончик языка и громко сопя. Несколько раз прошлась, не поленилась.

Кате же достался низ. Там она нарисовала-закрасила аккуратный треугольничек.

Они так увлеклись этим своим делом, так самозабвенно ползали с мелками по асфальту, так сосредоточенно пыхтели, рисуя, что совсем не заметили, как к ним подошла какая-то… тётенька.

Нет, не голая — одетая: в тёмно-зелёную юбку и в зелёную же, но только светлую, трикотажную кофту. С какими-то даже розочками по круглому вырезу вышитыми. Почему-то Катя обратила на них внимание.

И обутая — в светлые босоножки. Их-то, эти самые босоножки, и увидели девочки первыми. Но было уже поздно.

Тётенька к тому же была не одна, с нею был какой-то дяденька. Он тоже был вполне одет. Очень даже одет: на нём был тёмно-серый костюм и коричневые сандалии, но не на босу ногу — а на грязно-бежевые носки.

Девочки и опомниться не успели, не успели хоть как-то прикрыть своё творение… — да и чем бы они его прикрыли? в натуральную-то величину!.. — как:

— Что это вы тут рисуете?! — строго раздалось у них над головами.

Это тётенька спросила. Дяденька молчал.

— А… да это мы вот… такую… тётеньку рисуем… — поспешила ответить Катя.

Она старалась говорить как можно спокойнее, как ни в чём не бывало, и как можно невиннее, мол, ничего плохого мы тут не делаем, ничего такого не рисуем… — авось, подумают, что показалось им…

А получилось почему-то, что она не говорит, а не то пищит, не то лопочет — лепечет что-то невразумительное — неуверенным, предательским этим, тонким детским голоском.

— …и у неё вот тут вот… такая… кофточка! — пришла наконец в себя, нашлась и поспешила ей на выручку Соня.

И быстро-быстро, однако не теряя при этом чудесным образом вновь обретённого самообладания, стала она пририсовывать кофточке ворот и рукава «фонариками», а по всему «матерьялу» — скорее, скорее! — крупные розовые кружочки-горошки, дополнявшие те другие два, уже существующие.

— …и такая вот юбочка! — подхватила Катя, мгновенно поняв Сонин замысел и оценив её находчивость.

— А тут у неё такая вышивочка, а это такой вот… цветочек!

И, краснея от стыда, чуть ли не носом уткнувшись в асфальт, Катя стала быстро пририсовывать к треугольничку длинный стебель с листьями — тюльпан! — и срочно рисовать другие такие же тюльпаны по всей юбке.

Да! И контуры самой юбки! — юбку-то впопыхах чуть не забыла она! Такую же — полупрозрачную, как молниеносно и гениально изобретённая Соней кофта. Быстрее, быстрее, быстрее…

Готово! Уф!..

Всё это время тётенька с дяденькой стояли рядом и молча наблюдали за их художествами. Оба были серьёзны, но почему-то Кате показалось, что всё-таки они… совсем чуть-чуть, но улыбаются. И ругать их не станут. Наверное, девочкам всё-таки удалось их обмануть, обхитрить. Наверняка теперь они, эти прохожие и одетые дяденька с тётенькой, думают, что обознались: ведь нарисованная тётенька тоже одета! Теперь-то уж точно. Поди узнай, какой девочки её задумали, поди проверь! Поди докажи, что там раньше было нарисовано!..

…а чего, наоборот, не было.

А теперь и придраться не к чему: кофточка — в горошек, юбочка — в цветочек.

— Хм… Ну ладно, — наконец подала голос тётенька.

Не та, которая нарисованная, а та, которая одетая и с дяденькой. И оба они наконец развернулись и наконец-то ушли.

Ушли! Кажется, пронесло…

Хорошо, что тётенька с дяденькой оказались незнакомые, не из их с Соней подъезда. Вообще не из их дома. А то, возможно, они всё рассказали бы родителям!

Потому что — ну откуда?! — откуда, спрашивается, было им — им всем: Кате, Соне и тщательно одетым и очень бдительным гражданам прохожим, а также находившимся на тот момент дома и ничего не подозревавшим родителям девочек — откуда им всем было знать тогда, в то время, что пройдёт совсем-совсем немного лет, и таких вот голых тётенек (и девочек, кстати! и мальчиков тоже!) будут рисовать в специальных детских книжках. Развивающих.

И в учебниках по «Окружающему миру» для третьего, например, класса — тоже будут. В этом самом окружающем мире — если и не во всём, то уж «в отдельно взятых» его странах точно.

И что в учебниках по анатомии для старших школьников — не здесь и сейчас, а уже там и тогда — у них дома, в той стране и в то время — рисовали и похуже, и похлеще картинки: например, всякие там скелеты…

Скелеты! и страшных, ну просто жутких!.. и даже не «дяденек», а дядек!

И не просто каких-то там «голых» — а с совсем! — а с начисто!! — содранной кожей, выпученными глазами, диким оскалом зубов и адски-невыносимо-красно-бело-полосатыми мышцами.

И в позах — дурацких. Дурацких и глупых.

Вот.

2013

          В оформлении страницы использованы работы Нины Баженовой.