Корабль-самоубийца

К а п д а л ,  капитан корабля.

А к к и ,  Д о к а ,  Б а н к и , одноклассники.

М а т р о с .

О к е а н  (музыка).

Все действия (кроме первого и второго) происходит на корабле

Absolutorium — «Средство спасения»

В школе выпускной бал. В свой класс вбегают одноклассники.

А к к и . (у доски). Давайте загадаем: кто кем станет? Я буду актрисой кино! (Пишет на доске.) Ак-три-са ки-но… Ак-ки! Ура, у меня уже есть псевдоним: я — Акки! Ребята, я Акки! Ну, а ты, я знаю, любишь море, ты будешь (пишет) капи-таном даль-него пла-ва-ния, значит, твой псевдоним — Капдал!

К а п д а л . Согласен. Так и будет. И тебя с собой увезу в дальнее плавание.

Д о к а . (рисует корабль и — вслух).

Я нарисую мир. И в нём твой силуэт.

Ты для меня — кумир, ты мой счастливый свет.

Б а н к и . (рисует сердце, пронзённое стрелой, на сердце пишет «Дока», говорит тихо, как бы про себя). Знаешь, ты, конечно же, знаешь, как я в тебя влюблён...

А к к и . Идём дальше. Ты мечтаешь стать доктором, так, пишем: Док… Дока! Ты у нас Дока!

Д о к а . Неплохо, пусть. Дока так Дока.

А к к и . Ну, и с тобой нам всё ясно: обожаешь финан-сы, (пишет) о бан-ке мечтаешь, так-так… всё, быть тебе, значит, коротко — Банки.

Б а н к и . Банки? Ну, пожалуй. Стерпится — слюбится, да, Дока? Одобряешь? Тебе нравится? Назови — послушаю… Ничего, Банки так Банки, идёт.

Д о к а . Как всегда, с Акки трудно не согласиться. Капдал, белый танец — за мной?

А к к и . Друзья, мне — петь! Потом я снова — к вам. (Выбегает.)

Б а н к и . До белого ещё далеко, а пока — со мной. (Предлагает руку Доке, выходят.)

 К а п д а л  рисует корабль, два спасательных круга, на одном выводит: «АККИ», на другом — «СРЕДСТВО СПАСЕНИЯ» — Absolutorium. И выходит на пение Акки.

Занавес

Годы спустя.  К а п д а л  в форме капитана дальнего плавания стоит у театра,

перед афишей оперы «Треугольник».

К а п д а л .

«О, не лети так жизнь,

Слегка замедли шаг,

Немного посочувствуй,

Мне важен и пустяк:

Вот город, вот театр, дай почитать афишу.

Позволь мне этот мир как следует запомнить

И, если повезёт, то даже и заполнить

Хоть чьи-нибудь глаза

Хоть сколь-нибудь собой.

О, не лети так, жизнь,

На миг, но задержись…» [1]

К а п д а л  в зале, взволнован голосом певицы.

В антракте  К а п д а л а   узнают и подходят к нему   Б а н к и  и  Д о к а .

Д о к а . Капдал! Я сразу узнала тебя.

Б а н к и . Дружище! Надолго? Здесь! И не случайно: не стареет первая любовь, да?

Д о к а . Не стареет, нет…

К а п д а л . Мы стареем, Дока, а любовь в нас — вечное дитя.

Б а н к и . Капдал, мы всего лишь взрослеем. А ты всё так же, вижу, любишь море!

К а п д а л . А ты всё так же любишь деньги?

Б а н к и . Что делать, они меня любят! А я вот люблю мою Доку.

Д о к а  (неожиданно для Банки). Но я пока ещё не твоя.

Б а н к и . Ты с цветами, Капдал? Ещё помнишь, какие любит твоя Акки?

К а п д а л . Акки? Она здесь? Где?

Б а н к и . То есть как где? На сцене, главную партию поёт твоя Акки!

К а п д а л . Она?!

Д о к а . Ты заметил, она покашливала, но так, будто это по роли. Она теряет голос, очень страдает, бедняжка. У неё болит горло… у неё рак горла.

Б а н к и . Так ты пришёл не на неё? Случайно? Вот это сюрприз для нашей Акки! Так идём, пойдём сейчас же к ней.

К а п д а л . Постой. Потом. В конце. Я сам. (Протягивает цветы Доке.) Оставь себе. Идите, я подойду… (Остаётся один.)

«Жизнь моя, твой замысел упрямый,

Смерть моя… всё, кажется, о ней.

Господи, откуда столько драмы

В этой неизбежности ролей?

„Гул затих. Я вышел на подмостки,

Прислонясь к дверному косяку…” [2]

И крестом сколоченные доски

На моём привиделись веку.

Эта ось — вращение орбиты,

Очень скоро чашу поднесут,

Мы с Тобою, Боже, будем квиты —

Тысячи биноклей не соврут». [3]

Занавес

На корабле. На двери каюты  К а п д а л а  табличка — «Капитан».

М а т р о с , крадучись и озираясь, проводит пассажиров, решивших путешествовать «зайцами».

М а т р о с . Вы вместе?

Б а н к и . Да.

Д о к а . То есть нет. Так лучше, Банки, пусть отдельно. (Матросу.) Считай, что мы не знакомы.

М а т р о с . Да мне всё равно. Лишь бы вы тут не шумели, тихо чтобы, понятно, да? Чтоб не узнал капитан. (Палец к губам.) Потом так же тихо я высажу вас, понятно?

Б а н к и . Как не понять: (палец к губам) тихо, чтоб капитан не узнал. (Руку в карман.) Мне заплатить сейчас или потом?

М а т р о с . Как вам угодно. Лучше сейчас.

Б а н к и  (руку из кармана). Лучше потом, ладно?

М а т р о с . Ладно. (Закрывает за ними дверь.) Жадина, банкир чёртов.

Занавес

А к к и .

«Господи, позволь закрыть глаза и

Без боязни в тот же миг увидеть

То, что вижу, лишь глаза закрою, —

Господи, позволь передохнуть…

Память не жалей, жалей сознанье —

Сохрани мне разум, но не весь:

Дай не знать, не ведать этой муки,

Дай забыться и остаться здесь,

Где слышны большой дороги звуки…» [4]

(Капдалу.) У тебя же была и другая жизнь помимо моря-океана?

К а п д а л . Нам об этом говорить не стоит. Та жизнь была лишь куском страдания. (Включает музыку.) Вагнер. Он неизменный спутник мой. Его душа созвучна моей. Он волнует само море. Облака снижаются, волны вздымаются, и в точке их слияния возникает Он.

А к к и . В точке слияния страдания и счастья?

К а п д а л . Это как бунт Духа.

А к к и . А в «Треугольнике» это я пела…

К а п д а л . Ты прекрасно пела.

А к к и . И ты тогда понял, что я нужна тебе?

К а п д а л . Я понял это раньше, когда ты не понимала, что я нужен тебе. Ещё в школе. Помнишь бал выпускной? Уже тогда голос твой нёс в себе для меня мою судьбу.

А к к и . И ты назвал нашу встречу в театре любовью?

К а п д а л . В театре встретились наши судьбы. А любовь возникла давно, прошла через годы и будет длиться вечно.

А к к и . Где мы сейчас? Я раздваиваюсь: когда горло не болит, хочу бежать назад, на берег, в жизнь, а когда приходит боль, я снова с тобой. Тревожно мне. Возврата нет?

К а п д а л . Нет. (Обнимает её.) Мы же с тобой всё продумали, пришли к согласию, верно?

А к к и . Прости, с отдалившимся берегом и я чуть отдалилась…

К а п д а л . Посмотри сюда, в иллюминатор. Видишь, свет. Он нарастает — это Вечность.

А к к и . Вечность? Я думала, это абстрактное понятие. Всё так изменчиво и скоротечно.

К а п д а л . Величайшая тайна — Вечность. Всё остальное — пыль.

А к к и . Знаешь, я хочу полюбить твою любовь ко мне, но…

К а п д а л . Но?

А к к и . Но я боюсь. Мне страшно. Воды́, пожалуйста. (Достаёт таблетку, пьёт.) Это от боли… Мы разные с тобой, да?

К а п д а л . Разные? Предсказуемость ежедневности так утомительна. А конец, разве может быть разным конец? Мы вместе, и значит, одинаково выходим из игры. Из этого нелогичного, унизительного существования, к которому нас принудил невесть кто.

А к к и . А мне хотелось бы ещё немного остаться в этой игре… весело, приятно, сладко… (Поёт, прерывает пение, пьёт воду.) Больно. Но не петь не могу. (Снова поёт.)

К а п д а л  (на коленях, целует ей руки). Человеку ничто не даётся даром: боль твоя — плата, плата за красоту, за счастье таланта… ты же этого просила у Бога?

А к к и . Ничего такого я не просила. Хотя знаю, что многие просят.

К а п д а л . Но не многим даётся. Я просил. Свободы просил: «Господи, я согласен на несчастье, только дай мне счастье свободы!»

А к к и . Одновременно счастье с несчастьем?

К а п д а л . Красота, гениальность и счастье требуют воздаяния за себя. Я не смог отделаться одним ухом, как Ван Гог. Дух мой не смог быть крохотной частью своего случайного окружения, и он восстал. Как спасения, ждал он встречи с тобой. Но приходили разные не-ты. Все золотые годы молодости сердца моего ушли на борьбу с сотрясениями души, с ураганами страданий, с извержениями горечи.

А к к и . Бедный друг мой. Ладони мои в руках свидания с тобой, но что, если снова и я — не-я? Золотые годы молодости моей были радостью и роскошью. Счастье моё лучилось светом жизни, и все, как бабочки, стремились ко мне! Metropolitan Opera! Grand Opera! Большой! И нигде я не была частью окружения, нет, окружение было частью меня. Я парила на своём голосе, как на ковре-самолёте, и нет, счастье моё не давало согласия на несчастье. (Поёт. Голос срывается, пьёт таблетку.)

В дверь стучат. Входит  М а т р о с .

М а т р о с . Капитан…

К а п д а л . Говори.

М а т р о с . Прилив усиливается, нас относит на берег.

К а п д а л . Берег?

А к к и . Берег!

К а п д а л . Ни в коем случае!

А к к и . О, счастливый случай!

К а п д а л . Только в море!

А к к и . Только бы на берег!

А к к и  и   К а п д а л (вместе). Там, там — спасение!

М а т р о с . Подойдем к берегу, дождёмся отлива.

А к к и . Да, к берегу, только к нему!

К а п д а л . Нет, только в море, в его стихию! Там с ним договоримся…

М а т р о с . С кем, капитан?

А к к и . Я передумала, прости меня!

К а п д а л . Я всё продумал — и зá, и ради тебя!

А к к и . Здоровье вернётся там, на берегу, я буду петь!

К а п д а л . Болезнь у нас одна: только твоя — болезнь тела, а моя — это боль души. Ты согласие дала, о счастье моё! — мы уйдём вместе!

А к к и . Прости, я глупа, но судьба умнее нас! (Матросу.) К берегу, скорей!

М а т р о с . Капитан?

К а п д а л . Идём! (Выходят.)

А к к и . Берег! Каким коротким оказался ты в жизни моей. «Впереди берег Вечности…» Но там нет оперы, нет аплодисментов. Моё крушение ты называешь спасением. Меня любил ты без меня самой. Нашёл… но только как друга для гибели: моя боль стала облегчением твоей собственной боли. Единая боль — это и есть любовь? А мне думалось, что любовь — это радость.

К а п д а л  (перед входом в каюту).

«Ты видишь, о Боже, как горько я плачу.

И солнце мне горько, горька и луна.

Любовь растеклась в летаргическом горе.

Коснулся бы киль глубочайшего дна». [5]

(Входит). Нам необходимо 9 баллов, чтобы курсом — прямо в нутро моря! Он это понял!

А к к и  (напряжённо). Кто это — Он?

К а п д а л . Морщинистый лоб бурного моря!

А к к и . Оно же разобьёт нас о берег... Берег! На берег!

К а п д а л . Спокойно, любимая, мы идём выбранной дорогой.

А к к и . Дорогой? Выбранной? Но не мной! Матрос твой, бедный рулевой, он об этом знает?

К а п д а л . Пока не совсем. Он направляет корабль на остров Великого Блаженства.

А к к и . Которого нет на карте?

К а п д а л . Тебе его жалко. Но он спасётся — ведь, кроме руля, Бог ему ничего другого не дал.

А к к и . Спасение! Какое прекрасное слово! (Кидается к нему.) Давай передумаем, давай назад, я буду петь, а ты…

К а п д а л . Ты делай всё, чего тебе хочется, ты свободна. Пой, пой, любовь моя!

А к к и . Свободна? Любовь? Ты… (Задыхается, запивает водой таблетку от боли, слабеет.)

К а п д а л  (подхватывает её). О, великая обманщица — надежда! — она ещё не оставила тебя.

А к к и . Я не забыла лицо счастья… когда я пела…

К а п д а л . Ты оставила свой голос в крохотном мире бытия — в этом твоё счастье. А мне надо было напряжённо выхватывать его из сплава счастья и несчастья. Безумно много сил моих ушло, одно страдание осталось. Мой уговор с творцом был строг... Ревёт! Ты слышишь, рёв ветра становится сильнее! Он на моей стороне! Он — наш спутник!

А к к и . Ветер?

К а п д а л . Дух его! Он наберёт силу, как протест глухоты Бетховена! И обнадёжит нас. Ревёт всё сильнее! Ты слышишь, грохочет как?! Он заберёт с собой всё и всех!

А к к и . Он заберёт мой голос, наше счастье, и это твоё ликование, безумец… Ты безумен!

К а п д а л . Безумен? Я?! Но это же он орёт, ревёт и воет! — плачет, как я… Ты не слышишь?

А к к и . Я не выношу шума…

К а п д а л . А ты прислушайся — в него впечатано наше с тобой решение.

А к к и . Твоё решение… (Капдал обнимает её… и тихо движется с нею в ритме танго.)

К а п д а л . Не страшись, любовь моя, мы вместе, и счастье наше с нами. Всё прошлое было лишь прелюдией к нему…

«Небо плачет от твоих воспоминаний.

Столько было необдуманных скитаний.

Наше танго раны рваные залечит.

Слёзы падают с высот тебе в ладони.

Хватит пить из чаши жизненных страданий —

Улыбнись, мы о себе ещё напомним». [6]

Рёв моря ей невыносим, и  А к к и  зажимает ладонями уши.

«Там, в королевстве призрачных глубин

Построю замок грёз моих беспечных…

И счастье в замке этом будет вечным

Его сполна нам хватит на двоих…

Мы убежим в крушенье кораблей,

В русалок крики над лихой волною

И, утонув душою неземною,

Исчезнем вместе с памятью о ней…

Мы скроемся от суетной среды,

От слов пустых в мелодии молчанья,

Где ноты безвоздушного звучанья

В симфонии невиданной воды...

От мыслей, что отбрасывают тени,

Мы скроемся от взоров тех людских,

В лучах неподражаемо иных,

В мерцаниях чешуйчатых творений…

И, в колыханьях водного вселенства

Перебирая плавниками снов,

Среди песков затопленных Миров

Мы явимся — желанием блаженства…

И никогда... Никто... На этом свете

Нас не найдёт и не забросит сети…

И Нас с Тобой, утопленных в Любви,

Не выловит из штормовой волны…» [7]

М а т р о с  (входит). Капитан, мы не справляемся с приливом, нас сносит на берег.

К а п д а л . Нет! Нет, я приказал тебе: только в самое сердце моря!

М а т р о с . В сердце? Ты шутишь, капитан, а нам серьёзно надо переждать, пока…

А к к и  (Матросу). Да-да, переждать, переждать. (Капдалу.) Пожалуйста, ничего не изменится, мы только немного переждём.

М а т р о с  (на взмах ему руки капитана: «Вон»). Есть, капитан. (Уходит.)

А к к и  (продолжает). Спаси, прошу тебя. Ты же не хочешь, чтобы наши тела упали в кучу мусора на дне…

К а п д а л . На дне? Это здесь мы на дне. Барахтаемся в нечистотах низменных обстоятельств.

А к к и . А где мы сейчас?

К а п д а л . Судьба подсказывает нам…

А к к и . Судьба навязывает нам. А Матрос? Ты о нём подумал? Его судьба к нашей не имеет отношения.

К а п д а л . Подумал. И, пожалуй, уже пора. Пойду распоряжусь. (Выходит, запирая за собой дверь каюты.)

Занавес

К а п д а л .

«Судьба моя,

Ты соткана из тысячи печалей,

Из сорванных в начале откровений,

Из струн любви, из слов миротворенья,

И из всего, чем нас с тобой венчали.

Судьба моя,

Ты заблудилась всуе,

Под солнцем знойным высохла веками,

И ангел ли в ней вновь тебя рисует

Холодными и мокрыми штрихами.

Судьба моя,

Из мира предсказаний,

Из горечи несбывшихся стремлений,

Из нерождённых мною поколений

И неба заблудившихся скитаний.

Судьба моя,

Пустынными ветрами

Глаголешь ты из прошлого, былого

В переплетеньях траура земного

С молитвою и плачем за плечами.

И там, среди грядущего ухода,

Средь стрелок замирающих вращений

Ты сотворишь мелодию прощений

Под колокол немыслимого свода.

Судьба моя,

Ты сотворишь желанье

Моей души перед полётом в Вечность,

Когда её незрелую беспечность

Вдруг озаришь лучом воспоминанья.

Судьба моя,

Из тысячи печалей…» [8]

М а т р о с . (входит). Северный ветер сносит нас с курса! Капитан, надо…

К а п д а л . Надо, чтоб ты остался жив, чтоб вернулся к семье.

М а т р о с . Надо, чтобы мы остались живы, капитан.

К а п д а л . Хочу, чтоб как всегда: чтобы ты мне поверил.

М а т р о с . Прикажи, капитан, — тут же прыгну за борт.

К а п д а л . Этого сейчас как раз совсем не нужно. Я приказываю тебе спустить себе шлюпку и направиться к берегу.

М а т р о с . Как? Оставить вас?! Корабль? Без руля?!

К а п д а л . Ветер заменит тебя у руля.

М а т р о с . Не время шутить, капитан. Вы хотите остаться вдвоём? Но ведь я и так не мешаю вам!

К а п д а л . Выполняй. Это мой последний тебе приказ.

М а т р о с . Воля твоя, капитан, но… (Озирается по сторонам.)

К а п д а л . Что? Что-то тревожит тебя? Я провожу. (Уходят.)

Занавес

К а п д а л . Теперь мы одни.

А к к и . Мне страшно, Капдал, мне страшно. Я даже о болях своих забываю.

К а п д а л . Страх души сильнее страданий тела. Тело наше хочет существовать. (Достаёт шампанское.)

А к к и . Мне нельзя.

К а п д а л . Теперь уже можно.

А к к и  (сквозь кашель). Он, корабль твой, может доставить нас на берег…

К а п д а л . Может. Доставит. На мой, на наш берег. Наши тела никогда ещё не были столь близки.

А к к и . Но души наши далеки. Наша встреча не стала для нас счастливой: не я тебе — а ветер поёт. (Слабо вторит ветру.) Лебединая песня моя чью-то, но не мою, любовь зовёт...

К а п д а л . Мою, родная, мою любовь ты зовёшь голосом оставленного тобою мира.

Б а н к и подходит к двери, хочет постучаться, но… прислушивается.

К а п д а л . Наша встреча была для нас неизбежной. Все годы мои я шёл к тебе.

А к к и . Мы встретились — каждый в своём несчастье.

К а п д а л . Я люблю и твоё несчастье.

А к к и . Лучше бы ты любил моё счастье!

К а п д а л . Оно, твоё прошлое, — среди поклонников, в роскоши цветов, под легкомысленным светом коварных прожекторов. Мы должны были быть вместе давно, до твоей оперы.

А к к и . Наша любовь — любовь наших несчастий? Это и есть наше настоящее?

К а п д а л . Это — наше будущее.

А к к и . «Неслаженность аккордов на устах двух говорящих…» Ты — безумец. Ты так бесконечно веришь в эту свою Вечность?

К а п д а л . Все только в неё и верят.

А к к и  (напевает). Хочется петь. Не получается. Ухо моё слышит только хрипы в горле.

К а п д а л . Подставь ухо ветру. Скоро он погрузит нас в великую песнь Вечности.

А к к и . Но самоубийц туда не пускают.

К а п д а л . А я скажу им — ветру, морю и Вечности, что мы — сбившиеся с пути странники.

А к к и . Как больно: ведь нам нет ещё и тридцати... (Задыхается.) Пилюли эти уже не помогают. Не успели родиться, а смерть уже дышит нам в спину. И безнадёжность… Такая глупость!

К а п д а л . Оставь пилюли, мы вместе, с нами наша любовь.

А к к и . С нами твой корабль… самоубийца… только он и сам не знает об этом.

К а п д а л . Знает. У него душа есть, как и у моря. Он — друг мой, он знает то место, где должен погрузиться в пучину… Я искал тебя для жизни, а нашёл вот — для смерти.

Б а н к и вздрагивает, шарахается от двери, бежит к Д о к е.

К а п д а л .

«В необъятной поэме, утопленником,

преданным вечной проблеме,

поплавком озарённым задумчиво плыл…» [9]

А к к и . Если бы мы вернулись, я написала бы оперу «Корабль-самоубийца»! И исполнила бы в ней главную партию.

К а п д а л . Так и есть: я пишу для тебя нашу оперу, и у тебя в ней — главная партия.

А к к и  (поёт). Неуёмная боль… исход…

«За плечами — извечная пропасть

Что пред Гением мой аккорд?

Что пред Богом моя неловкость?

Что пред голосом тишина,

Если память молчать не смеет?

И какая, скажи, вина

Одиночеством не болеет?

Омывает беда-река

И минуты, и дни, и годы…

Расскажи мне, Закон природы,

Где беспечные берега?

Унеси, унеси за край,

В зазеркалье печали прежней,

Где сгорю я звездою вешней,

Высотой, что обрящет рай». [10]

Занавес

Б а н к и  (вбегает, лицо его «кричит», голос — шепчет). Дока, ужас! Они — самоубийцы! Мы на корабле-самоубийце! Никого, кроме нас, на нём нет!

Д о к а . Как нет, а Капдал, а Акки, а Матрос?

Б а н к и . Матроса нигде нет, а они — самоубийцы: корабль этот их — неуправляем. Дока, мы погибнем…

Д о к а . Не суетись, Банки, Капдал романтичен, да; но не безумен же!

Б а н к и . Безумен! Он безумен! Я всё слышал… Не могу простить себе, как я ввязался в эту твою авантюру: сюрприз, видите ли, старому другу...

Д о к а . Прости, но тогда получается, что если он — самоубийца, то я… убийца, что ли?!

Б а н к и . Час от часу не легче… что делать, что делать?!

Д о к а . Я… я… сама не пойму — запуталась в сетях…

Б а н к и . В каких ещё сетях?

Д о к а . В сетях любви, Банки, я люблю…

Б а н к и . И я люблю, но сейчас мы должны подумать о нашем спасении.

Д о к а . Если ты дослушаешь меня…

Б а н к и . Некогда, понимаешь, некогда! Если спасёмся — дослушаю! А если потонем — моя мать этого не переживёт! У меня ещё уйма дел дома! Пойдём к Капдалу (тянет её за руку), пойдём, объяснимся, потребуем спасения!

Д о к а . Потребуем?! Он нас не приглашал, мы сами…

Б а н к и — Сейчас это неважно!.. (Выходят, видят Матроса.) Матрос! Как хорошо, ты здесь! Я, я заплатить тебе хочу.

М а т р о с  (весь мокрый, его бьёт дрожь). Не до этого сейчас, оставь, не надо.

Б а н к и . Послушай, я больше дам, ты только спаси нас! А дома я заплачу тебе ещё больше!

М а т р о с . Мне надо к капитану.

Б а н к и . Нет-нет, постой, не ходи к нему! Послушай, он — самоубийца, и корабль его тоже.

М а т р о с . Что ты мелешь?

Б а н к и . Я подслушал, нечаянно, он — самоубийца, поверь, и корабль его…

М а т р о с . Чушь, у него тут подруга его, жена…

Б а н к и . Вот именно, и она, и ты, и мы — все мы! — жертвы его корабля-самоубийцы. Я сам всё слышал! Нам надо спасать себя, ты понял?!

М а т р о с . Погоди, про вас-то он ничего не знает, а меня, выходит, он хотел спасти... Значит — не убийца, а что сам себя… Ну, это дело личное. И подругу с собой? Это их дело. Понял я: нам надо спасать — себя. Но как? Шлюпка переворачивается сразу, я вот еле доплыл назад!

Б а н к и . Значит, нам надо захватить корабль!

М а т р о с . Как?! Я служу ему давно верой и правдой!

Б а н к и . Вот и сейчас послужи ему, ещё и спасибо потом тебе скажет, когда одумается. И подруга его тебе благодарна будет. Давай, Матрос, свяжем его и доберёмся до берега.

Д о к а . Связать Капдала?! Банки, ты с ума сошёл!

Б а н к и . Дока, любовь моя, ты не владеешь ситуацией, я тебе дома всё объясню.

Д о к а . Нет, это я тебе, Банки, всё разъясню, и не дома, а сейчас… думала, сюрприз ему сделать… я же люблю его, Банки…

Б а н к и . Замолчи, Дока, молчи, потом…Что?! Так вот в чём секрет сюрприза! А я-то, дурак!.. Повёлся! Любовь глупа, ей мысли не нужны, она не размышляет! Боже мой, прости меня! Мама, говорила ведь, а я её не слушал!..

Д о к а . И ты меня прости, Банки!

М а т р о с . Ребят, я закоченел. Вы тут пока разберитесь, кто кого да чего, а я — к капитану, поговорю с ним.

Б а н к и . Нет, Матрос, нет, если хочешь увидеть жену свою и детей — нет! Вместе войдём. Свяжем его, и ты поведёшь корабль домой!

Занавес

К а п д а л (на коленях перед Акки, лежащей на диване).

«Ты — голос бури, ты — моя звезда, пока живу — одну тебя люблю,

Когда умру — с тобою я сольюсь, я за тебя — тебя благодарю».

«У моря — звуки органа:

Сам Маэстро по тебе молебен служит,

Под токкату Баха плачу я по тебе…

Миллиард моллюсков фосфорическим светом

Осветит тебя, печаль мою, в морской глубине».

«Тело моё — прозрачное, я в паутине вен,

Что-то во мне невзрачное творит этот горький плен.

Шествие происшествия — рвётся души струна.

Там, на границе, — следствие, бедствие… тишина». [11]

Укрывает  А к к и  шалью; внезапно дверь распахивается от ветра, и сквозь пелену слёз, застилающую глаза, он видит вошедших… ошарашен.

 К а п д а л . Что такое? Как? (Матросу.) Что это значит?!

 М а т р о с . Виноват, просились сильно, уверяли, что знают вас и сюрприз вам сделать хотят.

К а п д а л . И сделали, как же, сюрприз!..

Б а н к и . Ты не рад нам, Капдал? А я думал, ты сразу поймёшь…

Д о к а . Я, я, я всему виной. Это я хотела очень, чтоб ты увидел меня, Капдал!

К а п д а л  (Матросу). Тебя за борт надо было! А не в шлюпку — домой...

Д о к а . А где — она? Где наша Акки?!

К а п д а л   (показывает на диван). Не дождалась меня… ушла. Внутренняя судьба сильнее внешней. И у каждого она — своя. Но вас я не звал, и не знаю, что мне сейчас с вами делать.

Б а н к и . Ничего. Мы сами знаем, что нам делать. И что нам надо сделать с тобой. (Кивает Матросу, давай, мол).

Д о к а  (кидается к Капдалу, защитно выбросив руки в стороны). Они связать тебя решили, чтобы направить корабль к берегу!

К а п д а л   (смеётся, всё громче, уже сквозь слёзы). Слышите, ревёт как? Он уже связал нас всех вместе. Она одна (снимает покров с Акки) спаслась, меня не подождала. Ради неё я пощажу вас всех. Матрос, спусти мою шлюпку — и живо! Все — вон отсюда! Слышишь, Матрос?! Живо! Вон!!

М а т р о с   выводит   Б а н к и   с  Докой.

К а п д а л   опускается на колени перед лежащей  А к к и,  плачет.

 Занавес

Д о к а . Капдал…

К а п д а л . Что ещё там такое?

Д о к а . Я вернулась.

К а п д а л . Ты? Кто это — «ты»?

Д о к а . Я — жизнь твоя, Капдал. Я люблю тебя.

К а п д а л . А я — смерть, меня никто не любит.

Д о к а — Жизнь тоже любят не все.

К а п д а л . Чего же ты, Жизнь, от меня, Смерти, хочешь?

Д о к а . Спасения! Корабль твой есть средство моего спасения. (Приближаясь к нему.) Прошу тебя, любимый мой, пойдём, стань к штурвалу. Отложим смерть до поры. Предадим земле нашу Акки. Оставишь меня на земле и… если захочешь, снова вернёшься в море. (Поднимает его с колен, выводит за руку. Вдвоём подходят к штурвалу, она прячется от холода у него на груди, он прикрывает её своей курткой). Так хочется жить! Пусть исход решит судьба — твоя или моя, или наша. Помнишь, каждый из нас хотел стать кем-то?! А суть в том, что все наши надежды вращаются вокруг любви. Спасибо тебе, родной мой. Я — Жизнь, и я люблю тебя!

К а п д а л . Спасибо, Дока. Но я давно уже Смерть. И я не люблю… никого не люблю. Но я спасу тебя, спасу Жизнь: ведь я понял, что спасу вас всех. Я вижу: поток Жизни так силён и обилен повсюду: в небе, в ветре, в море, под землёй и на земле. А я видел лишь лицо своих страданий. (Ветер делается всё тише и тише.)

Д о к а . У тебя, родной мой, синдром разбитого сердца...

К а п д а л . Угадала, доктор. Говорят, Смерть — служанка Жизни. Так я послужу тебе, Дока. Ты — незаслуженная мною вспышка в жизни моей, счастливая случайность. Думал, умру — но вот, начну опять сначала… А я прилагал столько усилий, чтобы найти своё счастье!..

Д о к а . Ты ждал долго, подожди ещё немного: логика обстоятельств иногда побеждает логику намерений.

К а п д а л . Не иногда, а всегда… Слова, как взрывы, так, между прочим,

«Обидой мы опалены,

И в состоянии войны

Мы умираем каждой ночью:

То влюблены мы, то любимы,

Но все осколками ранимы

С какой-то лунной стороны». [12]

Д о к а . Берег! Капдал, берег! Я вижу берег!!

К а п д а л . Призрак это, призрак…

Д о к а . Мы спасены, Капдал, я вижу берег!!..

Занавес

[1] Л. Филатов.

[2] К. Самунджян.

[3] Б. Пастернак.

[4] Д. Сухарев.

[5] А. Рембо.

[6] Э. Мхитарян

[7] и [8] К. Самунджян.

[9] А.Рембо.

[10], [11] и [12] К. Самунджян.

          В оформлении страницы использованы работы Нины Баженовой.