Odonatoptera(лат.)— стрекоза

— И всё же, дорогой господин Харитоненко, зачем вам это нужно?

— Простите? Что ещё вы желаете знать, господин Шноль? Мне кажется, все формальности соблюдены, всё оговорено, запротоколировано и оплачено, так? Я заказчик, вы исполнители. Чего более?

— Нет-нет, это всё так, безусловно. Художник, историк, выезд на натуру ушедшей эпохи, высохший ныне пруд с плотинкой, вода течёт, играет бликами солнца и рябью, ивы плакучие и тополя склонились, жаворонок там, облака — всё понятно… Но понимаете, Дмитрий Александрович, темпоральный переход являет собою большой риск. Нет, разумеется, вашему здоровью ничто не угрожает, процедура отлаженная, изученная, опробованная и так далее. Но там, куда вы будете доставлены, вас могут ожидать совершенно реальные опасности того времени. Вот я и спрашиваю вас, что там такого, ради чего стоит так рисковать?

— В таком случае оставлю ваше любопытство, дражайший Яков Львович, неудовлетворённым. Криминальной подоплёки в моём вояже нет, о чём вам прекрасно известно, благодаря результатам моего теста на полиграфе, о большем не считаю нужным докладывать.

Сидящий за массивным столом Шноль побарабанил пальцами по полированной столешнице, улыбнулся плотоядно, одним уголком рта, буравя посетителя глазами, потянулся и вынул из ящика стола мультифору с тонкой стопочкой документов.

— В таком случае и вы благоволите читать седьмой подраздел четырнадцатого параграфа договора. И в довесок, считаю своим долгом известить вас, любезный мой Дмитрий Александрович, что в данный момент вы имеете честь присутствовать не на формальном финальном собеседовании и напутствововании вас в добрый путь, но на последнем этапе строжайшего допуска категории «А». Также спешу уведомить вас, что вы беседуете не с добреньким батюшкой-благословителем и не с разгильдяем замполитом. Я директор аварийного департамента службы охраны и контроля корпорации, я обязан знать всё об истинных мотивах вашего предприятия и иметь в ведении полную картину события. Это для того, чтобы там со стопроцентной вероятностью вытащить вас из любой гипотетической задницы. В противном случае, я уполномочен просто-напросто опустить шлагбаум перед вашими намерениями. Доступно? Теперь толково и доходчиво объясните мне, а это, как вам уже должно стать ясно, в ваших же интересах, не правда ли? Что вас так влечёт в богом забытый поселок Красная Яруга, что в Белгородской области РСФСР по горизонтали и в день двадцать седьмой месяца июня года одна тысяча девятьсот шестьдесят седьмого от рождества Христова по вертикали? Смелее, мой друг, здесь вас за правду не съедят.

Харитоненко некоторое время пытался читать прыгающие строки четырнадцатого параграфа. Потом растерянно и зло зыркнул на Шноля, так же, как он, пальцами простучал по столешнице нестройную дробь, вздохнул и откинулся на спинку кресла.

— Что ж, я должен был внимательнее читать контракт, тут взятки ваши. Будете подключать датчики полиграфа?

Шноль коротко хохотнул и, дотянувшись через стол, ободряюще хлопнул ладонью по руке Харитоненко.

— Да бог с вами, Дмитрий Александрович, к чему хлопоты? Я и сам себе полиграф. Излагайте. Только, вот что, прошу вас не волноваться за строжайшее сохранение вашего секрета. Мы называемся «Точное Время Эпохи», что подразумевает особою точность и честность во всем.

— Хорошо-хорошо, я вам верю, — клиент несколько секунд ещё помолчал в нерешительности, как бы прикидывая варианты…

— Так вот: некоторое время назад, при разборе старинных семейных архивов, в мои руки попал опечатанный сургучом конверт плотной бумаги, в котором при вскрытии обнаружился любопытный документ. Пожелтевший от времени номер некой сельской газеты. Пробегая его мельком, я наткнулся на короткую заметку. В ней сообщалось, что в поселке Красная Яруга, во время ремонта старинного особняка помещика Харитоненко…

Шноль заинтересованно дёрнул бровью, не сводя глаз с собеседника.

— Да-да, моего пращура, владельца упоминаемого особняка и практически всей округи. Итак, во время ремонта в школе №1, то бишь в родовом гнезде моих предков, при демонтаже западной стены рекреационного зала был обнаружен тайник с кладом серебряных и золотых монет, ювелирных украшений, пачек ассигнаций и драгоценных камней.

— Сумма? — деловито осведомился Шноль.

— Порядка четырёх миллионов советских рублей того времени. Много.

Шноль быстро пробежал пальцами по клавиатуре, проявившейся на поверхности стола, дождался быстро возникшей короткой строчки на матовом экране. Удивлённо присвистнул.

— Конечно же, клад передан государству?

— Это уж как тогда было принято.

— Так-так, интересно. И конечно же, датирована находка позднее двадцать седьмого июня шестьдесят седьмого?

— Дата обнаружения — второе августа шестьдесят седьмого, и газета с заметкой вышла восьмого августа того же года.

— Что ж, понятно. И ваш визит в родные пенаты вы наметили в то лето, но более чем за месяц до того рокового ремонта школы, то есть, простите, вашего родового дома, по причине летних каникул и отсутствия в здании лишних глаз, верно?

— Вы удивительно проницательны, дорогой Яков Львович, — язвительно заметил Харитоненко.

— Работа такая, уж простите.

— Так что, я удовлетворил ваше любопытство? Ой, простите, служебную необходимость…

— Да, более чем. Можете следовать по назначению. И ведь ничего страшного, правда? А вы ершились, не доверяли мне.

— Как знать, как знать. Мне же ещё возвращаться. С поклажей.

— Хороший ход, прощупать путь отступления посредством провокации, — насупился Шноль, но тут же и разулыбался во все свои белоснежные зубы.

— Всё в порядке, медицина вам даёт добро, полиграф, юристы, аварийная служба не возражает, счастливого пути и возвращения.

Шноль нажал кнопку звонка, и в кабинет тут же вошла миловидная дама в строгом костюме.

 — Прошу вас, Агния Сергеевна, проводите нашего гостя в зал отбытия…

Операционный зал, вопреки предварительным прикидкам Харитоненко, оказался небольшой комнатой со стеклянной будкой в углу и с большим пультом управления за стеклянной же переборкой. В целом она очень напоминала музыкальную студию звукозаписи.

Дмитрий Александрович, одетый в серые брюки, клетчатую рубашку с короткими рукавами и в коричневые сандалии с пряжками, прошёл к стеклянной будке.

— Куда мне?

— Проходите вон туда, — оператор указал карандашом на стеклянную будку.

— Войдите в центр металлического круга. Действуете по инструкции, помните? Локти прижаты к бокам, колени чуть согнуты, подбородок прижат к груди. С парашютом прыгали, нет?

— Нет.

— Это ничего. Помните и не волнуйтесь, местность досконально изучена темпоральными сканерами в реальном времени входа. Высота проявления — пятьдесят сантиметров, будьте готовы, как с табурета, спрыгнуть. В нулевой точке вас ожидает полное отсутствие стационарных объектов, проходящих людей, животных и проезжающих механизмов. Это просёлочная дорога, с одной стороны поле кукурузы, с другой — поле свекловичное, опасности никакой. Вы готовы?

Харитоненко, стоя в центре отливающего бронзой круга, кивнул. Волновался ли он? Конечно, да. Но большая цель оправдывает маленькие волнения.

— Повторяю вопрос, Дмитрий Александрович, готовы ли вы и подтверждаете ли своё согласие на включение аппаратуры? Ответьте голосом и жестом.

Харитоненко, зажмурился и махнул рукой, как саблей рубанул.

— Я готов. Начинайте уже!

Оператор оглянулся на прильнувших к мониторам техников. Оба они, не глядя на него, вскинули вверх большие пальцы.

— С богом, — оператор двинул вниз сетевой рубильник, откинул защитную крышку и вдавил в панель большую, красную клавишу.

Она ощутила дыхание солнца и проснулась.

— Что ж, это замечательно, — подумала она, — но я голодна!..

Никто не поспешил к ней с подносами и блюдами, с судками и термосами.

— Да и чёрт с вами, — подумала она, вылетая в божий мир. — Вот, я знаю, в тех ромашках полно мелких сладких мушек.

Ей всего-то и оставалось перелететь просёлочную дорогу, на которой жернова колёс перемололи в серую муку, в лёгкую взвесь, нагретую солнцем дорожную пыль. Пересечь пустое пространство, разделяющее свекловичное поле от поля кукурузного.

Она ещё успела ощутить лёгкое беспокойство, что неслышной рябью всколыхнуло её маленькое сердце…

Внезапно сильный порыв ветра бросил её в сторону, перпендикулярную её намеченному курсу. Она возмущённо и сильно стрекотнула слюдяными крылышками, и после этого наступила тьма.

Ещё пару секунд она билась в плотном, горячем и влажном чём-то. Потом это что-то несколько раз страшно сжалось, сминая её тельце…

После этого её не стало.

Шноль сидел на стуле, курил толстую папиросу и взглядывал время от времени на стрелки приборов и синусоиды осциллографов, совершенно не понимая, что они ему пытаются сказать.

— Ну, что там, Аверкин?

— Сейчас, Яков Львович, секунду. Техслужба, дай показатели датчиков.

— Первый — норма.

— Второй — лёгкое возмущение хроноплазмы.

— Сколько?

— В пределах. Даже ближе к погрешности.

— Мнение?

— Что угодно. Артериальное давление, сбой дыхания. Порыв ветра…

— Вывод?

— Безопасно. Следующий сеанс связи с клиентом через четыре часа двенадцать минут. Ждём.

Шноль, хмурясь, смотрел на приборы. Потом с хрустом повертел крепкой шеей и встал.

— Я у себя. Любые новости сразу мне. Доступно?

— Конечно, непременно, — кивнул оператор Аверкин, хотя в этот момент ему почему-то, хотелось рявкнуть «Так точно!».

Чёрный эбонитовый корпус телефонного аппарата задрожал от резкого звонка. Дежурный вздрогнул и с ненавистью буркнул:

— Об стену тебя убью когда-нибудь, дождёшься.

— Алло, милиция. Дежурный сержант Рудев у аппарата.

Он выслушал, кивнул, пытаясь отогнать дневную дремоту. Та не отпускает его так просто, вот ещё…

— Понял. Записал. Записал, говорю! Сейчас доложу участковому. Всё. Конец связи.

Сержант прошёл по коридорчику и стукнул в крашеную бежевым колером дверь.

— Иваныч, сгоняй на больничку.

— А что там?

— Доставлен мёртвый мужской труп молодого человека без следов насилия на организме.

— Ну, конечно. Самое время… — не такой уж и молодой лейтенант с тяжёлым вздохом встал с диванчика. Хотя, по правде, он был даже рад хоть какому-то поводу начать двигаться. Жарко, а когда что-то делаешь, хоть ветерок обдувает.

В морге лейтенанта встретил пожилой доктор Стахов. По штатному расписанию должности патологоанатома в сельской больнице не полагалось, и труп обязательно и немедленно нужно было доставить в морг районной больницы, в Ракитное.

— Привет, милиция.

— Салют, медицина, что тут у тебя?

— Смотри, сразу говорю, по-честному. Вскрыл я его.

— Ты что, Михаил Петрович, белены обкушался? Это же строжайшее нарушение всех мыслимых параграфов, — лейтенант с трудом подавил зевоту. Жарко…

— Да в гробу я видал эти ваши параграфы. Во-первых, клиент по вашей, ментовской, части.

— С чего такое заключение?

— Молодой, крепкий, без следов насилия, и вдруг — на тебе, труп. Интересно?

— Ну, вообще — да.

— С того и заключение, что непонятно. Во-вторых, день сегодня какой?

— Ну, суббота.

— Вот. И когда жмур в Ракитное будет доставлен?

— В понедельник утром. В лучшем случае.

— А у нас света с десяти утра нет. Прикидываешь?

— Понял. Поплывёт покойник.

— Молоток, соображаешь. Потому сразу тебя и вызвал, что всё непросто тут. Теперь — главное. Иди сюда.

Доктор сделал приглашающий жест в сторону прозекторской.

— Что видишь?

— Молодой совсем. Сложение атлетичное. Черты лица европеоидные... Одежда где? Вижу. Странность: рубашка с короткими рукавами, но руки не загорелые вовсе.

— Смотри на плечи.

— Смотрим на плечи. Так… Что за ерунда?

— Вот-вот. Вообще нет следов прививок от оспы.

— Но так же … Слушай, доктор, выкладывай уже сразу козыри. Очень жарко, и я ночь почти не спал.

— Ладно, смотри сюда. При вскрытии трупа я обратил внимание на необычную форму сердца.

— Квадратное, что ли?

— Дальше говорить? Или шутки шутить будем?

— Давай дальше.

— В общем, снова смотри сюда. Вот, что я вынул из левого желудочка сердца этого парня.

Стахов сдёрнул салфетку с чашки Петри, в которой лежала мёртвая стрекоза, крупная, с алыми капельками крови на прозрачных крылышках.

— Это как?

— Ты мне скажи, как.

— Это что, стрекоза, что ли?

— Так. Odonatoptera, если по-латыни…

— А как она туда... Что мне теперь писать в рапорте?

— Твоя печаль.

Лейтенант надолго задумался.

— Слышь, доктор, а ты сегодня ещё… нет?

— Дыхнуть?

— Ладно, верю. Не замечен был ранее ты в подобных розыгрышах, потому и серьёзен я сейчас, как никогда.

Стахов церемонно поклонился.

— Тогда так: сейчас я составляю акт о срочной судебно-медицинской экспертизе тела, произведённой доктором Стаховым М. П. в присутствии меня, участкового, лейтенанта милиции Пинчука А. И. Может быть, и пронесёт.

В приёмной хлопнула дверь, и послышался лёгкий стук каблуков.

— Кого там ещё черти с утра пораньше?.. — доктор обеспокоенно глянул на участкового, — Пойду, спрошу, кто там, а ты пиши пока. Вернусь — сформулируем с тобой специальные словечки.

Стахов вышел, а Пинчук уже отвинчивал колпачок с перьевой ручки, сосредоточенно вглядываясь в чистый лист бумаги.

— Яков Львович, связи с Харитоненко нет.

— Мысли?

— Мёртв. На мониторе ровная линия. Полное отсутствие жизнедеятельности уже два с половиной часа.

Шноль насупился, глядя в пол.

— Кого из родственников он указал в анкете?

— Никого. Не думаю, что он был откровенен, но…

— Ладно. Считаем сиротой. Так и проще.

Выходя из аппаратной, Яков Львович Шноль оглянулся и посмотрел на фото Дмитрия Александровича Харитоненко на мониторе.

— Только стервятник, старый гриф-стервятник знает, в мире что почём…

— Что вы сказали? — оглянулся на него Аверкин.

— Нет. Ничего существенного. Оформляйте невозврат — и мне на подпись.

Шноль уже было вышел из операционного зала, но тут же вернулся.

— Слушай мою команду. Готовьте переход аварийной группы в ту же точку. Время. Какой разлёт по времени?

— Не менее ста двадцати семи минут от времени проявления в обе стороны. Тут, понимаете, присутствует эффект волнового возмущения темпорального поля, это как круги на воде после брошенного камня, пока не улягутся волны…

— Я понял, — прервал Аверкина Шноль, — Тогда немедленно в самую ближайшую точку во времени после. Разумеется, с учетом показателей хроносканеров, пожалуйста.

— Слушаюсь. Чьи биометрические матрицы готовить?

— Бердзенишвили, Клокова и мою. Прокатимся, посмотрим, что там и как. Работайте.

Шноль вышел и аккуратно прикрыл за собою дверь.

         Глава опубликована на портале Проза.ру в 2018 году.