Пудра, розы, с неба звёзды...

      — Ты посмотри на себя, Вова. На кого ты похож! — смеётся она, и светлый локон трясётся и качается у её щеки.
      Чего, думаю, на себя смотреть. Не видел как будто. Лучше я на тебя буду смотреть. Ты красивая. И самая лучшая. И я тебя люблю. Хоть и страшно боюсь сказать тебе об этом.
      — Ты самая лучшая, — деревянно выдавливаю я. — С днём рождения.
      И протягиваю ей цветы. Пожалуй, нести их за пазухой было не лучшей идеей. Прямо скажем, невзрачный букетик получился. И помятый, и слегка подвявший какой-то. Когда успел? Вроде всего час назад я цветочки самолично нарвал из навесного ящика на балконе соседки. Чувствую, сегодня вечером ещё придётся серьезно объясняться по этому поводу. Скажет мне соседка много-много добрых слов. И в общем её можно понять. Некрасиво, конечно, получилось. С другой стороны, где бы я ещё в семь утра букет раздобыл? А поздравлять любимую (и самую лучшую на свете) девушку с днём рождения без цветов — это, сами понимаете...
      — А мне Данилов духи подарил, — как бы между прочим сообщает Светка, глядя на отражение в стекле, поворачивая голову влево-вправо и поправляя локон. — А Петров — колечко (Светка вытягивает перед собой руку, любуясь блестящим на среднем пальце камушком-изумрудом). Знаешь Петрова?
      — Слащавый такой? — спрашиваю я враз онемевшими губами. — Ну, знаю.
      — Он не слащавый, — Светка деловито гримасничает, чтобы, значит, губы были красные.
      Что она там, интересно, в стекле видит, думаю. Стекло же не по-цветному отражает. По-чёрно-белому. Кольцо он ей, видите ли, подарил. Я и сам мог ей кольцо подарить, даже два. Просто не догадался.
      — Просто у него правильные черты лица, — продолжает моя прекрасная мучительница. — И очень интересные глаза... Кроме того, он очень нравится моей маме.
      — Я ему черты-то поправлю, — не очень убедительно обещаю я.
      — Как бы он тебе не поправил, — смеётся Светка, забирает наконец букет и как-то странно на меня смотрит. — Эх, ты, Вова-Вова... «пудра, розы, с неба звезды...». Дай-ка я тебе воротник поправлю. Да стой спокойно, горе ты моё...
      А я и так стою. Почти спокойно. На вас когда-нибудь выливали бочку счастья? Если выливали — вы меня понимаете. Я прикрываю глаза и изо всех сил ловлю самый прекрасный запах на свете — запах Светкиных рук — и их лёгкие, невыносимо приятные касания. Ну почему, почему я не надел сегодня десять, сто, тысячу рубашек и не перекрутил все их воротники...
      — Спасибо, Вовка, — слышу я. — Очень красивые цветы... Мне пора идти. Если хочешь, можешь проводить меня сегодня домой. Я познакомлю тебя со своей мамой.
      И она... целует меня. Вас когда-нибудь били мешком по голове? Мешком, полным отборного оглушительного счастья. Если били — вы меня понимаете.
      — Веди себя хорошо, — говорит она мне с лукавой улыбкой (по сто сарацинов могли убить рыцари былых времен за одну такую улыбку!) и уходит. Вверх по лестнице уходит. Сейчас ей на третий этаж, а мне на второй. Но вечером... вечером я смогу проводить её домой, и она познакомит меня со своей мамой.

      Я иду по лестнице вниз, на второй этаж, кладу руку на ручку второй слева двери... решительно разворачиваюсь и открываю первую справа дверь.
      Ага! На ловца и зверь бежит.
      — Петров! — окликаю я.
      — А, здорово, Вовчик, — машет мне рукой Петров. — Как дела?
      — Отлично мои дела, — сообщаю я ему. — А вот у тебя, Петров, дела сейчас будут неважные. Ты зачем Светке кольцо подарил?
      — День рождения у неё, — удивленно говорит мне Петров. Как будто я сам не знаю.
      — Если я тебя рядом с ней когда-нибудь увижу... — говорю я, и тут мой голос самым предательским образом сипнет. Впрочем, всё самое главное уже сказано. Умный, как говорится, поймёт. А он не дурак, этот слащавый Петров.
      Петров подбирается, слегка наклоняет голову и сжимает руки в кулаки. И взгляд его становится серьёзен и холоден.
      Ну, чувствую, сейчас меня научат старших уважать. Петров в два раза здоровее меня и к тому же занимается каратэ. Но мне плевать. На моей щеке — печать поцелуя самой прекрасной девушки на свете, а мы, посвященные рыцари, никогда не сдаёмся. Поколотить нас ещё можно, но победить — никогда.
      Видимо, Петров каким-то шестым чувством ощущает мою сегодняшнюю непобедимость. Во всяком случае, незаметно, чтобы его распирало желание драться со мной. Скорее, он этого совсем даже не хочет.
      — Да чего ты, в самом деле, — примирительно бурчит он (не разжимая, однако, кулаков). — Я просто так подарил. День рождения же... А вообще-то, мне Лариса Лапшова нравится.
      — Нравится? — туповато переспрашиваю я.
      — Я её люблю, — признается Петров. — Очень сильно.
      — А я Светку, — говорю... и, спохватившись, спешу добавить: — Лапшова тоже красивая. И весёлая.
      — Ага, — говорит Петров. — Самая лучшая.
      Я не спорю с ним. Хотя на этот счёт у меня другое мнение. Но я Петрова понимаю. Очень хорошо понимаю.

      Мы садимся на скамейку у стены и какое-то время просто сидим. Сидим и молчим. Согласитесь, иногда хорошо вот так посидеть, помолчать с понимающим тебя человеком. Особенно, если с этим человеком ты вместе взрослел. Нет, не просто старел-годы набирал. Это мелочи. А именно — взрослел. Кажется, мы с Петровым немножко повзрослели вместе. Теперь мы с ним живём не сами по себе. Теперь у нас есть любимые женщины. И мы теперь должны о них заботиться, защищать их и дарить им цветы-розы, и всякие украшения, и другие подарки. Чтобы им было хорошо и приятно. Чтобы они всегда были счастливые.
      А взамен нам и не надо ничего. Лишь бы только они иногда целовали нас, нежно касались шеи, поправляя рубашку, и говорили — «горе ты моё», и притворно хмурились.

      А Петров — ничего такой парень... И никакой он и не слащавый вовсе. Просто у него черты лица правильные. Он же не виноват. Такое с каждым могло случиться.
      — Ладно, — говорит Петров, поднимаясь. — Пора. А то опоздаем... Ты это, Вовка... в общем, если какая помощь понадобится — ты говори. Чем смогу — помогу.
      И он протягивает мне руку.
      — Спасибо, — говорю, поднимаясь и отвечая на честное мужское рукопожатие. — Я, вообще-то, привык сам справляться, но все равно — спасибо. И ты говори, если что надо.
      Я, конечно, скорее всего, не буду обращаться к Петрову за помощью, я действительно привык справляться сам, но не могу не признать, что его предложение для меня крайне лестно. Всё-таки Петров уже в подготовительную ходит, и ему почти целых шесть лет.
      Мне пять. В октябре будет.

       Рассказ опубликован на портале Проза.ру в 2013 году.